Возвращение домой (черновики смертного).

На этот раз я возвращался поздно, только фонари прокладывали мне путь в темноту. Пивное настроение то и дело давало о себе знать: качался фонарь, и в голове в ответ шуме-ло «фонарь ожидания мотается…» Вокруг как бы никого, да и разницы особой не было: я гордо петлял к дому. Свою голову я всегда понимал с трудом, и на этот раз в ней что-то заерзало, занервничало. Это непонятное чувство заставило меня остановиться. Спустя не-сколько мгновений в моем затылке жалобно заныло. Я понял – лезвие ножа смот¬рит в мою спину; смотрит, улыбаясь своему превосходству. Чувство мельницы в тире охва¬тило меня. Боль всегда приходит неожиданно, и как мы ее не ждем – ее визит будет не за¬планированным. Беспомощность перед сталью настолько сковала меня, что наступившая ясность ума оказалась неуместной до отвращения. Удар оказался расчетливым: силы поки¬дали меня с такой невероятной скоростью, что даже асфальт показался мне кроватью.
Закрыв глаза, я оказался в лесу. Лес был редким, с большими просветами. Все в нем пахло оптимизмом и жизнерадостностью: травка зеленная, грибочки, деревья, птички поют… но спустя несколько минут, мой разум оказался в противоположном месте: обуглившиеся стволы деревьев уже не возвышались над головой, под ногами хрустели неразложившиеся останки птиц и животных. Вопрос «Где я?» не сразу пришел в голову. Хорошо оглядев¬шись, я обнаружил четкую границу между тем и этим лесом. На ней я увидел старика в непривычной, но где-то уже встречаемой одежде, он шел по границе, оставляя четкие сле-ды. Я пошел по его следам, не зная и не осознавая, куда меня клонит. И только фигура ста-рика, ведущая меня вверх, была передо мной.
Казалось, старик вовсе не замечает меня. Он шагал так беззаботно, как спешит домой до¬вольный полной корзиной грибник. Удивительно, но деревья расступались перед его посо¬хом. Да, посохом. У старика был посох. Этот предмет никак не вписывался в образ моего проводника: он представлял собой самую обычную ветвь местного дерева, почти полностью обгоревшую и не представляющую никакого интереса для меня. Единственная деталь заста¬вила меня рассмотреть этот посох: на нем небольшими малахитового цвета буквами было выгравлено ХЕЙУКУС. Сообразив, что это слово я точно не слышал, я, не пытаясь его по-нять, продолжил путь по следам.
"Усталость в моем теле и не может появиться…"- объяснял я сам себе непонятно зачем. Вопрос о том, сколько я иду, задать было просто невозможно, разум потерялся давно, и мне было страшно без него.
Вдруг деревья стали ниже. Старик, наверное, замедлил шаг. Инстинктивно посмот¬рев впе-ред, я обнаружил правду нашего пути. Оказалось, странник уже давно поднимается к небе-сам, а я продолжаю шагать за ним. Когда небеса оказались на расстоянии вытянутой руки, старик остановился. Вытянув посох перед собой, он напрягся. Видно было, как на¬прягшиеся скулы старика чернели от необычайных усилий его мозга.
Через несколько секунд я оказался перед воротами какого-то города. Ворота казались хрупкими настолько, что проходящий мимо человек может легким прикосновением рас¬крошить их. Тем более что размер ворот не поддавался моим подсчетам. Уди¬вительно, что необходимых стен рядом не было, что предоставляло для меня свободу даль¬нейших дейст-вий (тем более что ворота были закрыты).
Здесь старик впервые повернулся ко мне лицом, и я смог хорошо разглядеть его. Лицо, детско-молочного цвета, оказалось удивительным, странным. Оно было украшено густой бородой. Глубо¬кие, как речные каналы, морщины подчеркивали возраст старика. Остальное же говорило об обратном: ясность глаз и широкая улыбка, так хорошо знакомая каждому русскому чело¬веку, настроила меня на добродушный и оптимистический лад.
После осмотра лица, я обратил внимание на одежду старца. "Он точно местный бомж,"- подумал за меня мой старый разум. Он был не прав, как оказалось после. На старике дейст-вительно была разорванная на клочки одежда, как на обычном российском бро¬дяге, но эта одежда слепила меня ярчайшей белизной.
Старик молчал. Он изучал меня изнутри – я чувствовал это. Его улыбка лгала – он нена¬видел таких как я, жалких людишек, никчемных животных. Меня в частности он никак не выделил из числа остальных и потому мнения своего не менял, но ему приходилось мне улыбаться и говорить мягким растворяющим голосом.
- Приветствую тебя, человек,- заговорил, наконец, старец.- Мое имя Хейукус, но это вы, люди, даете имена. Это не имя, я есть Хейукус. Я послан за тобой, но не гордись этим – я хожу за каждым умершим и за насекомым, и за человеком, хотя для меня нет разницы. Мо-жешь возрадоваться с одной стороны и огорчиться с другой: ты попадешь в Рай, но туда попадает большинство существ вашего рода. В Аду находятся лишь те, которые лишили жизни хотя бы одного человека. Другие грехи оставь же для своей совести – нам они не интересны.
- Если говорить о моей сущности, то я зомби,- продолжал старик. – Это уникально, ведь больше таких как я не существует. У нас существует лишь один зомби, когда он совершает ошибки или перестает справляться со своими делами – его уничтожают и создают нового. Зомби знают все о людях и об их жизни, каждый вид в отдельности. Зомби – это бывшие смертные, которых после гибели Создатель превратил в зомби; поэтому ты узнаешь боль¬шинство, что происходит здесь от меня. Пошли.
Старик подошел к воротам, прислонил к ним свой посох, и они исчезли. Он вновь зашагал в глубь пространства.
Я уже полностью пришел в себя и мог оглядеться вокруг. Шагали мы по облакам: из них была составлена длинная дорога к следующим воротам, которые виднелись в дали. Кроме облаков я не смог ничего разглядеть - такой яркий свет был здесь, поэтому пришлись идти с почти закрытыми глазами.
Следующие ворота на вид были абсолютной противоположностью прошлым, они были чрезмерно массивными. Через них ничего не было видно, что привело меня в состояние нетерпеливости.
Когда ворота распахнулись, моему разочарованию не было предела: передо мной открыл-ся вид белоснежного замка, просто идеального с виду, такой бы в средневековье простоял долго и был бы большой угрозой – таким огромным он был. Замок стоял посреди облачной пустыни, больше ничего не нарушало покой небес. "Все как во всякого рода греческих и тому подобных сказаниях. Как я этого боялся",- вырвалось внутри меня.
- Ты не удивил меня, ста…Хейукус, - крикнул я идущему впереди.
- Удивить? Тебя??! Ты высоко себя ценишь, человек!- ответил мне старик.- Ты видишь то, что хотел увидеть. Разве не так? Все, приходящие сюда, говорят тоже самое. Вы думаете, что сам Создатель рассказал вам строение небес – это смешно, вы знаете самую малость, и ту сформулировал вам я. Я сформулировал, а вы пересказали – ты понял, о чем я? Продол¬жаем движение.
Войдя в замок, мы остановились. Внутри он выглядел более огромным, нежели мне пока-залось снаружи. Стен, потолков, колонн я не видел. В замке оказалось лишь несметное количество людей, которые сидели, скрестив ноги на воздушном полу. Одеты они были в обычную одежду, такую я видел каждый день на улице. Только на всех она была белая: белые ру¬башки, куртки, джинсы, даже сидевший не так далеко от меня обросший человек с серьгой в носу был в белом балахоне. Их глаза были закрыты. Они лишь время от времени улыба¬лись, морщились и тихо сопели, как во сне.
- Ты прав,- ответил мне старик, видимо прочитав мои мысли.- Они спят. Также как и ты спал каждую ночь, когда был внизу. На самом деле сон – это погружение в Рай. Отключаясь от внешнего воздействия, человек попадает в этот замок, и видит он здесь то, что захочу я.
Создатель специально приводит людей ко сну, чтобы те привыкали к нашей, небесной жизни. Некоторые из вас, я знаю, говорят, что редко видят сны – это не так. Просто они увидели слишком много, для простого смертного, и мне приходиться уничтожать видения из их памяти. Все никак не могу понять: почему вы об этом не догадались до сих пор. В чем-то вы пре¬восходите наши ожидания, признаюсь.
-Так ты разочарован, мой друг?- с долей издевки спросил меня Хейукус.
- Это место совсем не похоже на тот Рай, о котором говорят у нас, - почему-то растеряно пробормотал я.- Для людей любого вероисповедания Рай – это сад где множество фруктов, счастливых людей и непуганых животных. Для них Рай – это блаженство, которое может заслужить далеко не каждый. А в чем счастье этих людей? Мне кажется Рай далеко не то место, куда я хотел попасть после смерти. Или ты мне не все объяснил, о мудрейший.
- Оставь свой тон для своего племени, глупец, - вновь спокойно заговорил старик.- Эти люди получают все, что не смогли получить в жизни. Некоторым дарят возможность пере¬рождения, их разум перерождается, а душа остается здесь. Вы таких людей называете ге¬ниями. Они с самого детства понимают, что происходит вокруг, и потому рано умирают. В основном, сидящие здесь люди просто наслаждаются Райской жизнью, ведь настоящая жизнь не здесь, а там в мире человеческих грез. Там, все, что ты делал физически: ходил, бегал, питался, ты будешь делать при помощи силы мысли. Для тебя там будет мир идеаль¬ных людей. Но оттуда практически нет пути назад, никто из них не пробудится. Только если я этого захочу, а я этого еще не разу не хотел.
- Почему же ты не там, ты ведь тоже был смертным?
- Я не хотел в Рай, меня это не радовало, и поэтому я удостоился чести заменить старого зомби, - с гордостью сообщил старик. – Поэтому, как зомби, никакие человеческие чувства и способы поведения мне не чужды, ты успел это заметить, как я понял. Скоро мне самому найдут замену, кстати. Я это чувствую.
Тут глаза старика потухли, и он или с сожалением, или с добротой посмотрел на меня, ожидая очередного вопроса.
- Помимо меня, здесь можно увидеть только ангелов, - продолжал старик, не дождавшись вопросов. – Их здесь много. Каждый является хранителем своей особи, ангелом-храни¬телем, по-вашему.
- Они хранители плоти, а я – хранитель ваших душ, - со смехом проговорил Хейукус. – Мое место мне кажется важнее. Ангелы не видят плодов своего труда: тело рано или позд-но погибнет, а я вижу: душа бессмертна.
Меня заинтересовал этот внешний Рай, и потому Хейукус дал обещание пробудить меня вопреки своей привычке.
- Я пробужу тебя через пару сотен лет, - заверил старик. – Мое чувство говорит, что мне это необходимо это сделать. До встречи.